НАУКА В РОССИИ НА ПУТИ К ФОРМИРОВАНИЮ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА

А. Левин (США)

 

 

В настоящее время в российской науке с достаточной определенностью просматриваются такие тенденции и процессы, которые можно интерпретировать как зарождение в ней элементов самоорганизации и самоуправления, не санкционированных существующими формально-бюрократическими структурами управления наукой и претендующих на независимую роль и автономные функции. Дальнейшее развитие этих тенденций может привести и фактически уже приводит к формированию не существовавших ранее и невозможных в период господства административно-командной системы механизмов общественного регулирования научной деятельности и, если угодно, общественной опеки над ней. Поэтому не будет, вероятно, преувеличением сказать, что интенсификация этих процессов и рост их поддержки со стороны научных кругов России и образованных слоев общества в целом послужат мощным стимулом уже начавшегося формирования в стране подлинного научного сообщества, существовавшего до октябрьского переворота, но затем полностью разрушенного в качестве культурно-социальной группы. Можно предвидеть нарастающую активизацию деятельности самоуправляющихся научных ассоциаций, неформальных объединений, групп давления, политических фракций и тому подобное – иначе говоря, всех и всяческих самостоятельных групп, рекрутируемых преимущественно из профессиональных работников науки и защищающих ее интересы перед государством и обществом. Этот процесс должен привести к иитернализации предлагаемых и защищаемых такими группами ценностных ориентиров и поведенческих моделей по крайней мере наименее консервативной частью научных кругов и к параллельному вытеснению прежних образцов профессионального существования в науке или, как минимум, их маргинализации. Поскольку в основе идеологии этих групп лежит установка на де-бюрократизацию и демократизацию науки (при всех различиях в понимании смысла этих целей и способов их достижения), допустимо говорить о тенденции к ее перестройке посредством формирования внутри ее структур гражданского общества. В этом плане обновление науки оказывается довольно естественным "изоморфизмом" преобразования общества в целом.

Интересно отметить, что "и" до октября 1917 г. русская наука уже знала периоды интенсивного формирования гражданских структур, которое в конце концов приобрело кумулятивный характер, но было резко оборвано большевистской властью. Впервые этот процесс начался уже в преддверии эры великих реформ Александра II и заметно ускорился в 1860-е гг. Реакция 80-х гг. замедлила этот процесс и даже частично обратила его вспять, но с начала нашего века, и особенно после 1905 г. он возобновился с новой силой. Индикаторы его многообразны. Уже в 1861 г. в России насчитывалось 36 ученых обществ, в 1900 – 125, к 1917 – свыше 300. Конечно, часть из них объединяла любителей, но в целом они все больше приобретали характер профессиональных объединений, серьезно влиявших на развитие исследований и стимулировавших общественный патронаж науки. Так, профессиональными изначально были Русское химическое и Русское физическое общества, впоследствии объединившиеся (1878 г.). Созданное в 1845 г., как полуаристократический клуб. Русское географическое общество к своему семидесятилетнему юбилею выпускало около десятка периодических изданий, имело множество специализированных комиссий (по гравиметрии, метеорологии, магнетизму, геотермике, картографии, гидрологии и др.) и в каком-то смысле играло роль национальной географической академии. Из вновь открытых в 1906-1917 гг. ста шестидесяти одного нового научного учреждения очень многие были созданы силами общественности и/или с ее финансовой помощью. Так, "внегосударственным" было почти все высшее женское образование России, ставшее вполне массовым после 1905 г., причем общественность была причастна и к самому возрождению высшего женского образования (в 1886 г. высшие женские курсы во всех городах за исключением Петербурга были закрыты, и это положение дел сохранялось до конца столетия), и к учреждению ряда женских институтов (например, женский медицинский институт в Харькове был создан Харьковским медицинским обществом, известные Стебутовские высшие женские сельскохозяйственные курсы – Обществом содействия женскому сельскохозяйственному образованию и т.п.). Стоит отметить, что и открытый в 1897 г. в Петербурге государственный Женский медицинский институт был создан на частные средства, полученные за счет сборов – свыше 800 тыс. руб.

Надо сказать, что публичная финансовая поддержка вообще была важным аспектом развития русской науки и высшей школы. Даже когда эти акции контролировались государством, личные и групповые инициативы в отношении сбора средств и их распределения уже создавали определенные рычаги внебюрократического влияния, значение которых не следует недооценивать. Например, после правительственного одобрения в 1889 г. плана создания промышленных училищ, за пять лет городами и обществами было собрано для этого свыше полутора миллионов рублей, отдельные же частные пожертвования были еще выше – пять с половиной миллионов по завещанию Ф.В.Чижова на устройство училищ в Костромской губернии, три миллиона и доходы с золотых приисков от Н.П.Трапезникова на учреждение училища в Иркутске. На частные пожертвования возникли клиники Московского университета и независимая биологическая лаборатория П.М.Лесгафта в Петербурге, Варшавский и Киевский политехнические институты, термохимическая лаборатории В.Ф.Лугинина в Московском университете и независимый университет им. А.Л.Шанявского в Москве. Первая в России аэродинамическая лаборатория была создана в 1904 г. в Кучине на средства Рябушинского; через шесть лет знаменитый английский оружейный король Базиль Захаров дал двадцать тысяч рублей на учреждение подобной лаборатории при петербургском политехническом институте. Значительные средства выделялись также отдельными городами и губерниями, причем эта тенденция особенно усилилась с 1914 г., когда русское общество острее почувствовало необходимость способствовать прогрессу науки и высшей школы. Например, в 1916 г. городское управление Благовещенска постановило выделить участок земли и один миллион рублей для строительства технического института; в Царицыне городская дума ассигновала на проект основания политехнического института 300 тысяч, а земское собрание – 100 тысяч; в Нижнем Новгороде и Иркутске на создание там университетов было собрано по миллиону с лишним, четыреста тысяч – в Оренбурге. Своего рода классическими примерами можно считать учреждение Общества содействия успехам опытных наук и их практических применений им. Х.С.Леденцова в 1909 г. (по сути, первого в России независимого фонда, ставящего целью материальную поддержку ученых и изобретателей) и основание в 1912 г. Общества Московского научного института – ассоциации, которая была вызвана к жизни интенсивнейшей агитацией московской научной элиты и планировалась как российский аналог германского Общества кайзера Вильгельма (интересно, что первое к началу 1917 г. смогло создать оснащенный по последнему слову техники и полностью работоспособный физический институт и готовило открытие еще нескольких самостоятельных лабораторий, а физический институт Общества кайзера Вильгельма к октябрю 1917 г., когда директором стал Эйнштейн, не имел ни здания, ни сотрудников).

Стоит отметить, что военные годы стали свидетелями активизации деятельности русских ученых по созданию профессиональных ассоциаций национального масштаба, что всегда служит важным индикатором формирования структур гражданского общества в науке. Так, в течение первых двух лет войны было объявлено об учреждении Русского Палеонтологического общества, Русского ботанического общества, Общества российских зоологов, Общества российских физиологов им. И.М.Сеченова, начаты переговоры об организации ассоциаций геологов и минералогов. Параллельно быстро развивалась и научная печать, к тому времени ставшая во всех практических отношениях совершенно независимой. Появились или были анонсированы такие издания, как "Журнал микробиологии", "Вестник русской флоры", "Зоологический вестник", "Русский зоологический журнал", "Русский архив анатомии, гистологии, эмбриологии", "Геологический вестник", "Гидрогеологический журнал", "Вестник прикладной химии и химической технологии" и ряд других. Московский научный институт (чья собственная издательская деятельность началась тоже в 1916 г.) даже предложил создать в Москве специальный съезд для обсуждения организации на национальном уровне системы научной периодики в России.

Я не могу обсуждать в рамках этой статьи некоторые важные дополнительные аспекты формирования гражданских структур в русской науке, например, деятельность ученых в государственном Совете или очень сильную и устойчивую в России традицию использовать членов научной элиты на высших уровнях иерархии государственной службы (посты министров, попечителей учебных округов, руководителей департаментов, комитетов и иных государственных учреждений). Вот лишь несколько выбранных на удачу примеров. И.А.Вышнеградский был министром финансов, Д.П.Коновалов – товарищем министра торговли и промышленности, Н.П.Петров – товарищем министра путей сообщения, В.И.Беляев, Н.И.Пирогов, П.А.Зилов, А.А.Воскресенский, Н.Я.Сонин возглавляли учебные округа, М.М.Ковалевский, В.И.Вернадский, Л.И.Лутугин были членами Государственного Совета и видными деятелями своих партий, Д.И.Менделеев был директором Палаты мер и весов, А.Н.Крылов – председателем Морского технического комитета и главным инспектором судостроения, А.П.Карпинский – директором геологического комитета, П.А.Костычев – директором Департамента земледелия, Б.Б.Голицын – управляющим Экспедицией заготовления государственных бумаг и председателем Ученого комитета Министерства земледелия. Этот список можно было бы и продолжить. Конечно, получая видные государственные посты, ученые должны были подчиняться соответствующим правилам игры, что, впрочем, не было столь уж трудно, ибо университетская профессура в России также была родом гражданской службы, что с большой регулярностью подчеркивали различные министры народного просвещения. Но само систематическое использование их в этом качестве создавало для научного сообщества определенные возможности неформального воздействия на государственные, а тем самым и на общественные дела (именно в силу большой зависимости общества от государства), что и может рассматриваться как зарождение некоторых структурных элементов, маркирующих движение к гражданскому обществу. То, что эти элементы могли в определенных условиях принимать на себя большую функциональную нагрузку, очень ясно проявилось во время войны, когда под руководством начальника Химического комитета Главного Артиллерийского Управления академика Ипатьева удалось объединить значительные силы отечественных химиков, технологов и промышленников для организации новых отраслей химической промышленности, необходимых для производства вооружений. Это, конечно, случай экстремальный, но подобные же тенденции можно было бы усмотреть на примерах, скажем, деятельности в мирное время Геологического комитета или Бюро по прикладной ботанике.

Есть еще одна тема, которая в контексте моей статьи заслуживает несколько более подробного рассмотрения – это история учреждения Ассоциации русских естествоиспытателей и врачей, национального объединения с очень широкими целями, возникшего, увы, не в самое подходящее время: его организационный съезд открылся в Москве 4 сентября, и закончился 7 сентября 1917 г. (даты даны по новому стилю) и потому обреченному на крайне недолгую жизнь. Ее предыстория связана с другим важнейшим аспектом формирования гражданского общества в России (именно в России, а не только в русской науке) – и с традицией созыва съездов русских естествоиспытателей и врачей, ставших своего рода форумом и рупором интеллектуальных сил нации и сыгравших немалую роль в их консолидации. Первая попытка провести подобный съезд была сделана еще в 1856 г. замечательным зоологом и активным общественным деятелем К.Ф.Кесслером, позднее ректором Петербургского университета и председателя Петербургского общества естествоиспытателей – он подал тогдашнему министру просвещения Норову соответствующую докладную записку. Через четыре года с той же инициативой выступил еще один зоолог Ф.В.Овсянников (интересно, что оба действовали под влиянием впечатлений от немецких съездов натуралистов и врачей, так что это были попытки перенести уже созданные в Европе гражданские структуры науки на российскую почву). Уже в начале 1860-х Кесслеру, в то время декану физико-математического факультета Киевского Университета св. Владимира удалось провести два съезда естествоиспытателей, но небольших (на первом присутствовали 44 человека, на втором – 61), и собравших лишь участников из Малороссии. Первый национальный съезд был проведен в 1867 г. в Петербурге, куда к тому времени перебрался Кесслер – любопытно, что значительную роль здесь сыграл такой отнюдь не прогрессивный деятель, как граф Дмитрий Толстой, в 1866 г. сменивший А.В.Головнина на посту министра просвещения. Всего до первой мировой войны было организовано тринадцать таких съездов. Уже на 8-м Съезде, проходившем в 1889 г. в Петербурге профессор А.П.Богданов выдвинул поддержанное участниками предложение о создании Русской ассоциации для развития науки. Модели национальных объединений такого рода давно существовали, скажем, в виде Британской и Американской ассоциаций в поддержку науки, чья деятельность была хорошо известна общественным лидерам русской науки (кстати, в менее определенной форме, идея русского национального объединения естествоиспытателей и врачей высказывалась даже на 2-м съезде – в 1869-м г.!). Несмотря на сильную поддержку в научных кругах, проект по различным причинам долго не удавалось реализовать. Устав ассоциации был окончательно утвержден лишь в январе 1910 г. 12-м съездом (самым многочисленным из всех). Новое общество сознательно брало за образец Британскую и Американскую ассоциации, что отражало уже начавшееся "переключение" русской науки с ранее доминировавших германской и отчасти французской организационной и идеологической парадигм на более либеральные и общественно открытые английскую и американскую. Его цель была определена как координация усилий русских институтов научных исследований и распространение научных знаний в обществе. Устав давал Ассоциации право созыва общих съездов и специализированных конференций, снаряжения научных экспедиций, учреждения фондов поддержки исследований и научных премий, создания условий для общения между учеными, а также между ними и другими общественными группами. Важно, что учредители Ассоциации видели ее будущее также и в качестве группы "давления, "лобби ученых" – устав специально предусматривал обращение к правительству и общественным учреждениям с ходатайствами по делам русской науки. Структура руководящих органов ассоциации была весьма типичной – Совет и Правление как его исполнительный орган, а в качестве высшего форума – Съезд.

Правда, для вступления Устава в силу требовалось его утверждение министром просвещения, что в условиях общей установки графа Кассо на консервативно-охранительную политику было непросто. Оставляя в стороне детали, достаточно сказать, что устав был утвержден лишь летом 1916 г. во время либерального министерства графа Игнатьева. Совет Ассоциации провел первое заседание в октябре. Председателем Совета и Правления был избран Д.Н.Анучин, его товарищем – И.А.Каблуков, секретарем – Я.В.Вульф (все трое были виднейшими учеными).

Ко времени первого съезда Ассоциация насчитывала 750 членов (из них 314 человек присутствовали на съезде). Членство было индивидуальным; право на выступления имели все преподаватели высшей школы и лица с научными трудами, при этом от каждого кандидата требовались письменные рекомендации двух членов (годовой взнос составлял три рубля). Таким образом. Ассоциация возникла как союз профессионалов, но профессионалов, если так можно выразиться, разных рангов. Этим она отличалась, с одной стороны, от более широких ассоциаций американского типа, не требующих от своих членов соответствия какому-то формальному цензу, с другой – от союзов научной элиты типа, скажем. Лондонского королевского общества. Интересно, что работа ассоциации с самого начала была поставлена на, прочную финансовую основу – ее начальный капитал, составленный из пожертвований, составил 58 тыс. руб. Планы ее руководителей были весьма серьезными, и, казалось, ей предстояло действовать в очень благоприятной общественной обстановке (кстати, на одном из заседаний учредительного съезда была зачитана в высшей степени дружеская приветственная телеграмма, подписанная министром народного просвещения академиком Ольденбургом и его товарищем академиком Вернадским [1]. Съезд учредил ряд рабочих комиссий – по организации в России научного издательства (председатель – академик Вальден), по учреждению Русского Географического института (Д.Н.Анучин), по геофизике (Э.Е.Лейси) и другие, в частности, по истории русского естествознания.

Февральская революция вообще активизировала формирование структур гражданского общества в русской науке – опять-таки, я ограничусь несколькими примерами. В Петрограде, Москве, Киеве, Казани, Харькове и ряде других городов уже весной возникли объединения деятелей высшей школы: московский союз предложил создать и национальную ассоциацию, для чего провести в Москве всероссийский учредительный съезд. Тогда же в Петрограде была начата подготовка к учреждению так называемой "Свободной ассоциации для развития и распространения положительных наук" – председателем оргкомитета был избран академик Стеклов, в комитет вошли В.И.Вернадский, Г.А.Надсон, И.П.Павлов, В.И.Палладин, А.М.Горький и ряд других деятелей русской культуры. По замыслу инициаторов, она должна была стать более широким по сравнению с Ассоциацией естествоиспытателей и врачей объединением, призванным способствовать мобилизации общественного мнения и частных финансовых ресурсов для содействия развитию как чистых, так и прикладных наук и технических разработок и изобретений. Одной из первых заявок оргкомитета стало его решение пропагандировать создание в России больших специализированных исследовательских лабораторий и свободного университета. Уже после октябрьского переворота в критических условиях гражданской войны были созданы Украинская Академия наук и университет в Симферополе, при различных режимах стали возникать новые институты высшего образования и т.п. Все эти тенденции первоначально питались прежде всего свободным энтузиазмом самих ученых, то есть и здесь действовали те же импульсы формирования структур гражданского общества и поддерживающего эти структуры менталитета. Но если в первые годы советской власти определенные "люфты" этого рода еще были возможны, вскоре произошло полное огосударствление науки – этот процесс окончательно завершился к концу 20-х гг.

Этот исторический экскурс показывает, что формирование в русской науке элементов гражданского общества было достаточно длительным, подчас болезненным, но в целом устойчивым процессом, который в нашем веке заметно ускорился и, как уже отмечалось, стал кумулятивным. Нет никаких оснований сомневаться, что если бы в 1917 г. восторжествовала демократия или даже если бы Россия пришла к демократической системе после нескольких лет политического авторитаризма (который в любом случае не затронул бы уже сформировавшуюся либерально-рыночную экономику, заблокированную, но отнюдь не уничтоженную военными мерами императорского правительства, то и русская наука развивалась бы в "нормальном" духе и, как я подчеркивал, вероятно, в направлении сближения с моделями научной организации англосаксонских стран. В силу всем известных причин этого не произошло. Конечно, какие-то изолированные "гражданские компоненты" в советской науке продолжала существовать при всех генсеках, но только изолированные и неустойчивые. В целом же можно констатировать, что общепризнанная ныне стагнация советской науки в значительной степени была порождена именно невозможностью ее функционирования по модели гражданского общества.

Вероятно, возвращение к этой модели можно датировать 1988 г. – точнее, самое начало такого возвращения. Оно было облегчено некоторыми робкими реформами научной политики, проведенными в 1987 г. Позитивных результатов они почти не дали, но все же было начато движение в сторону децентрализации управления наукой и обеспечения несколько большего участия "масс" научных работников в делах их институтов и лабораторий. Вероятно, куда большее значение имела общая демократическая "подвижка" в стране (тоже поначалу сама по себе незначительная, но возбудившая большие общественные ожидания), в особенности итоги XIX партийной конференции. Проведенные в 1988 г. выборы руководства в более чем ста институтах АН СССР стимулировали значительную активность их участников – "рядовых" научных сотрудников, которая подчас доходила до образования настоящих групп давления, действовавших через местную и даже центральную печать. В это же время начала активизироваться деятельность научных и инженерных обществ, что сопровождалось и появлением новых подобных ассоциаций – скажем. Ядерного общества или всесоюзного общества авиастроителей. Учрежденные в мае 1989 г. Московское физическое общество, а в ноябре – Физическое общество СССР с самого начала заявили о себе как о своего рода общественных противовесах официальному руководству академической науки и наследников традиций Русского физического общества. Широкие, хотя пока что не очень ясно определенные цели ставит перед собой новая "зонтичная" организация, номинально объединяющая 12 миллионов членов – Союз научных и инженерных обществ СССР. Создана также (хотя, по-видимому, пока еще находится в зачаточном состоянии) Ассоциация преподавателей вузов.

Другим типом связанных с наукой новых общественных организаций стали различные клубы и комитеты с достаточно широким составом участников – "Экологическая перспектива", "Русская энциклопедия", так называемая Российская народная академия наук (не путать с Академией наук РСФСР, которую в 1990 г. решил учредить парламент Российской федерации). Стоит отметить, что ассоциации "любительской" науки существовали и ранее, причем власти обращали на них сравнительно меньше внимания – например, всем известные МОИП [2], ВАГО [3]. Сейчас число подобных групп, судя по всему, растет, включая и столь эзотерические по прежним понятиям объединения, как союзы "уфологов". К формированию гражданских структур в центральной зоне науки они прямого отношения не имеют, но все же прежнюю наследственность расшатывают (прошу прощения за использование лысенковской терминологии).

Как мне кажется, наиболее интересны усилия, направленные на формирование массовых объединений ученых разных специальностей, выполняющих функции региональных или национальных ассоциаций в поддержку науки и стремящихся к глубокому реформированию ее организации и ее взаимоотношений с обществом. Примерами региональных объединений могут служить Союз ученых Латвии или Союз ученых Армении, а также Московский союз ученых. Пример объединений национального масштаба – Союз ученых СССР, учредительная конференция которого состоялась в Москве в конце июня 1989 г. (впрочем, судя по всему, он будет действовать как своего рода федерация местных отделений, "глав", chapters, как сказали бы в США: например, летом 1990 г., когда была закончена эта работа, стало известно о возникновении Уральского и Хабаровского отделений). Союз ученых СССР возник в итоге своего рода "бунта" московских научных кругов против скандальных результатов голосования по выборам на Съезд народных депутатов СССР так называемым расширенным пленумом Президиума Академии наук, отказавшимся послать на Съезд А.Д.Сахарова, Р.З.Сагдеева и ряд других популярных ученых. Вскоре после всем памятного митинга научных работников у здания Президиума АН 2 февраля 1989 г. собралась инициативная группа, которая и подготовила программу и устав Союза, принятые учредительной конференцией в июне. Интересно, что до конца 1989 г. Союзу не удавалось зарегистрироваться в качестве самостоятельной организации, без чего невозможно получение права юридического лица и открытие банковского счета, и лишь с полугодовой задержкой он был зарегистрирован в ЦК профсоюза работников науки и высшей школы. Но на прошедшей 19-21 февраля 1990 г. в Москве Всесоюзной научно-практической конференции по проблемам управления научно-техническим прогрессом представители Союза участвовали вполне полноправным образом, что имело особое значение для секции по проблемам фундаментальной науки. Перед конференцией Союз выработал собственную концепцию организационных нововведений в науке, прежде всего фундаментальной. Например, Союз предложил образовать два неправительственных органа для формирования государственной научной политики и финансирования фундаментальной науки – Государственный научный совет и Государственный научный фонд. Союз рекомендовал учредить эти агентства либо непосредственно при ВС СССР, либо при его Комитете по науке, народному образованию, культуре и воспитанию, сделав их ответственными перед законодательной, а не исполнительной властью. Союз также выдвинул собственные предложения по новому уставу АН и рекомендовал создание университетов нового типа (по аналогии с так называемыми "исследовательскими университетами" в США) для подготовки специалистов для фундаментальной науки. Вероятно, первой ласточкой стала организация Химического колледжа, о которой было объявлено летом 1990 г. Это новое учебное заведение (полное название – Высший химический колледж при МХТИ им. Д.И.Менделеева) создано совместным постановлением Госкомобразования и АН СССР и предназначено преимущественно для подготовки сотрудников химических и близких по профилю институтов академии.

Возникновение союзов ученых – не единственный наглядный пример постепенного перехода науки в России с административных на гражданские модели. Уже созданы и функционируют несколько независимых исследовательских учреждений – также в 1989 г. В 1990 г. на Украине учреждена своего рода альтернативная академия, Украинская научная ассоциация – возникшее по инициативе научных кругов объединение, планирующее широкую организацию научных исследований и разработок посредством поддержки научно-технических кооперативов, исследовательских, инженерных и разработочных центров. Ассоциация намерена также участвовать в реформе среднего и высшего образования в республике, в частности, способствовать открытию Украинского университета.

Нетрудно заметить, что новые структурные формы организации науки фактически реализуют те же задачи, которые ставили перед собой активисты "гражданских" моделей организации науки в дооктябрьский период. Это вполне закономерно. Подобно тому, как октябрьский переворот искусственно остановил демократическое развитие России и создал предпосылки для вывода ее за рамки главного потока мировой цивилизации, российская наука также была отброшена к очень архаичным и неэффективным моделям управления и организации. Подобно тому, как страна постепенно осваивает ценности и методы демократии и либеральной экономики, так же и ее наука адаптирует давно интернализованные в главных наукопроизводящих странах способы функционирования научного сообщества. Это, в частности, относится и к большой активности ученых в государственных, республиканских, муниципальных выборных органах – правда, здесь прежде всего наблюдается возвращение к отечественной традиции (впрочем, неизбежная профессионализация депутатской деятельности неизбежно внесет и уже вносит определенные коррективы, но пока что всесоюзная известность таких депутатов "из науки", как Ю.А.Рыжов, Р.З.Сагдеев, И.И.Заславский, Г.Х.Попов и многие другие – общеизвестный факт).

Таким образом, в последние два-три года возобновилось остановленное некогда движение русской науки в сторону формирования внутри нее гражданских структур и выстраивания взаимосвязей между ею и обществом по гражданской модели. Если этот процесс вновь не будет искусственно прерван, он станет важнейшим фактором ее обновления и преображения. В этом случае в следующее столетие – и тысячелетие – она войдет уже существенно иной – будем надеяться, как и все российское общество.

 

 

Примечания

¹ Какой могла бы быть научная политика демократического правительства России видно из опубликованной 5-6 июля (н.с.) в "Русских Ведомостях" статьи В.И.Вернадского "Задачи науки в связи с государственной политикой в России". Вернадский настаивал на необходимости активного подключения гражданского общества к помощи науке и ограничению роли государственных институтов. Его программный тезис был сформулирован так: "Задачей является не государственная организация науки, а, государственная помощь научному творчеству нации". - Авт.

² Московское общество испытателей природы.

³ Всесоюзное астрономо-геодезическое общество.

Источник: А.Левин. Наука в России на пути к формированию
гражданского общества // Философские исследования, № 4, с.451-460.